Светская беседа: опыт теоретического осмысления
И.В. Костина
Светскую беседу можно причислить к разряду речевых жанров, незаслуженно обойдённых вниманием жанроведов. Игнорирование данного речевого жанра (далее – РЖ), на первый взгляд, кажется странным: ведь с точки зрения языковой интуиции и речевого опыта сам факт существования данного типа беседы представляется бесспорным. (Такое интуитивное «знание» о речевом жанре Т.В. Шмелёва называет «интуитивной жанровой рефлексией» [16]). Кроме того, как при общетеоретическом осмыслении типологии РЖ в целом, так и при попытках классификации фактических речевых жанров (далее – ФРЖ) исследователи, как правило, не обходят вниманием ни жанр беседы в целом, ни (чаще всего) СБ как таковую [6], [8], [9], [10], [11], [13], [14], [16].
В то же время приходится констатировать отсутствие общетеоретического осмысления данного феномена разговорной речи и единой позиции в отношении места СБ в иерархии как ФРЖ, так и РЖ в целом. Такую ситуацию можно объяснить наличием целого ряда нерешённых аспектов теории речевых жанров. В данной статье предпринята попытка внести некоторую ясность в эти аспекты.
Сама номинация жанра «светская беседа» наводит на мысль о том, что сферой её бытования является непосредственно свет, то есть аристократическое (дворянское) общество. Поскольку же социальная дифференциация на основе меритократии как результат нелёгкой исторической судьбы России в современном российском обществе стёрта, напрашивается вывод и об утрате феномена СБ как типа беседы, релевантного лишь для не существующих более аристократических кругов. (Этой точки зрения придерживается, в частности, И.А. Стернин [13. С. 13]).
С другой стороны, как справедливо указывает В.В. Дементьев, «оппозиция светский – несветский в современном русском языке небессодержательна, причём характер данного содержания – коммуникативный, фатический, жанровый. Это элементарно доказывается тем, что в современной русской речи выражения светская беседа (а также светский тон, светские манеры, светская хроника) не представляют собой аномалии» [15. С. 157]. Однозначное, хотя и косвенное подтверждение актуальности определения светский находим также у И.Н. Горелова и К.Ф. Седова, предлагающих ввести в качестве критерия СБ «установку на присутствие в качестве адресата интеллигентной, гуманитарно образованной (светской) женщины» (курсив наш – И.К.) [4. С. 173].
Возможно ли разрешить столь явно наметившееся противоречие между анахроничностью СБ по определению и небессодержательностью самого понятия, а также существованием концепта светская беседа в сознании современного носителя языка? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к существующим в жанроведении определениям СБ.
Одна из формулировок данного речевого жанра принадлежит И.А. Стернину, определяющему светское общение следующим образом: «Это взаимно приятный, ни к чему формально не обязывающий разговор на общие темы, основная цель которого – провести время с собеседником, оставаясь с ним в вербальном контакте» [13. С. 13].
Там же находим: «Светское общение – разновидность фатического, но это фатическое общение, соответствующее требованиям, нормам, принятым в культурном, образованном обществе; это этикетное фатическое общение. < …> Светское общение представляет собой ритуальную беседу, которую этикет предписывает вести людям в официальной обстановке, в официальных ситуациях, когда они выступают в официальных ролях – попутчиков, официальных гостей, официальных участников какоголибо приёма, собрания, мероприятия, либо в роли только что представленных друг другу людей» [13. С. 13]. Исходя из приведённых выше положений, попытаемся вычленить конститутивные признаки светской беседы (или «светского общения», по И.А.Стернину): облигаторность соблюдения требований этикета; высокая культура речи; нейтральность тем разговора, их отбор в соответствии с актуальностью для всех собеседников; демонстрация дружелюбия, спокойный тон общения, трансляция положительного эмоционального настроя, а также, как следствие, табуированность спорных, конфликтных тем; официальность ситуации общения. Большинство упомянутых признаков (кроме последнего) совпадает с параметрами СБ, выделяемыми другими исследователями.
Сомнение вызывают, на наш взгляд, лишь два момента.
Во-первых, даже утверждая, что «светское общение, столь развитое в дореволюционную эпоху, сейчас утратило свою специфику, практически сошло на нет как результат установления социальной разнородности общества, с исчезновением чётких и существенно отличающихся друг от друга многими параметрами социальных групп – носителей такого общения», автор всё же не отрицает, что в некоторой, – пусть не столь объёмной в результате социальноисторического редуцирования сфере – бытование этого жанра всё же остаётся актуальным и по сей день [13. С. 14].
Во-вторых, представляется целесообразным отнести ситуативный параметр официальности, несомненно актуальный для достаточно большой части ситуаций ведения СБ, не к числу конститутивных и постоянных признаков, а скорее к разряду параметров переменных. Ведь сам перечень ситуаций, подталкивающих именно к светскому общению, приводимый И.А. Стерниным, наводит на мысль о факультативности признака официальности: «< … > светское общение необходимо, прежде всего, при общении с малознакомыми людьми, для установления контакта с новыми знакомыми, для общения в группах, где есть люди, как знающие друг друга, так и незнакомые друг другу, для общения в разновозрастных и разнополовых аудиториях» [13. С. 14].
Ещё один исследователь рассматриваемого нами жанра СБ, В.В. Дементьев, справедливо, на наш взгляд, полагает, что «утрата какой-то части системы вербальных и невербальных средств канонической СБ не обязательно означает утрату самого жанра», и аргументирует свою точку зрения тем, что «определённая часть коммуникативного пространства в современной России характеризуется всеми теми лингвистическими доминантами, что и, скажем, СБ XIX века» [7. С. 18]. При этом автор опирается на приведённое выше определение И.А. Стернина.
С другой стороны, в своей работе В.В. Дементьев использует данные исследования Я.Т. Рытниковой, где противопоставляются семейная беседа и беседа на общие темы, которую В.В. Дементьев (как и Я.Т. Рытникова) отождествляет со светской беседой [7. С. 161], [10. С. 185]. Сам термин беседа на общие темы предложен Т.В. Матвеевой и понимается этой исследовательницей как «совместное обсуждение одной или ряда этикетно приемлемых тем: погода, музыка, спорт, новости дня и др., осуществляемое с целью гармонического неофициального общения людей» (курсив наш – И.К.) [9. С. 85].
Таким образом, перед нами ещё одно определение СБ, подтверждающее наше предположение о факультативности ситуативного признака «официальность ситуации». Кроме того, сам термин “беседа на общие темы“ снимает всяческие дискуссии об актуальности СБ в русском коммуникативном пространстве.
О неофициальности ситуаций, в которых развивается СБ, говорят также И.Н. Горелов и К.Ф. Седов: «К коммуникативным параметрам этого жанра нужно отнести неофициальный, но публичный характер общения» (курсив наш – И.К.) [4. С. 173].
С точки зрения пресловутой «интуитивной жанровой рефлексии», термин беседа на общие темы также не является безукоризненным: он не выражает той высокой степени заданности, той облигаторности соблюдения этикетных и структурных особенностей, которая содержится на имплицитном уровне в определении светский. При восприятии термина, предложенного Т.В. Матвеевой, создаётся обманчивое впечатление о безыскусности ведения такой беседы и о возможности участия в ней любого говорящего, независимо от данных его «языкового паспорта», в то время как основным социолингвистическим параметром СБ является именно образованность коммуникантов и наличие у них такой характеристики, как высокий уровень общей культуры вообще и речевой культуры в частности.
Важность вышеупомянутых признаков СБ подчёркивают и другие исследователи этого жанра: «Овладение нормами светской беседы требует специального обучения (в отличие, например, от нериторического жанра болтовни, которым носитель языка овладевает бессознательно), результатом которого становится некоторая искусность в использовании языковых средств (сюда мы отнесём знание ортологических, стилистических и этикетных норм, умение использовать в интеракции тропы, элементы языковой игры, шутки и т.п.). Важной социолингвистической чертой светского общения < … > в целом является то, что это фатическое общение языковых личностей, которые принадлежат к образованным слоям общества» (курсив наш – И.К.) [4. С. 173]. И далее: «К собственно психолингвистическим характеристикам жанра светской беседы следует отнести высокую степень заданности в порождении речи. При том, что интеракция в рамках жанра развивается на основе спонтанного ассоциативного политематического диалога, говорящие должны осознанно контролировать свою речь на уровне тематического отбора (исключаются грубые (скабрезные), интимные, профессиональные и т.п. темы), а также в соблюдении этических норм социального взаимодействия (стремление избегать конфликтных речевых тактик: инвектив (оскорблений), обвинений, упрёков, колкостей и т.д.) [4. С. 173-174]. О.Б. Сиротинина также указывает на то, что «светская беседа – не только речевой, но и риторический жанр» (курсив наш – И.К.), имея в виду сознательное планирование употребления тех или иных специальных средств выражения, например, подчёркнутая вежливость просьбы, умение тонко польстить собеседнику, отпустить изящный комплимент даме, что возможно только при условии высокой речевой культуры [12. С. 26-30].
Таким образом, обе существующих номинации – светская беседа и беседа на общие темы имеют как преимущества, так и недостатки, в силу чего в дальнейшем представляется необходимым поиск альтернативного термина, исключающего вероятность неадекватной трактовки. Кроме того, очевидным оказывается, что в числе актуальных для рассматриваемого жанра ситуаций может выступать как неофициальное общение, так и речевое взаимодействие, не выходящее за рамки официальности.
Хотя во многих работах жанроведов светская беседа определяется как жанр речи, исследователями речевых жанров неоднократно отмечалась нелогичность квалификации жанровых образований беседа, ссора, флирт и т.д. как РЖ, наряду с другими, структурно более однородными и лаконичными – признание, исповедь, сообщение, рассказ, имеющих монологическую структуру, – и уж тем более – анекдот, комплимент, извинение, вообще зачастую совпадающими по своим границам с высказыванием. Такое «уравнивание» перечисленных жанровых образований тем более неправомерно, что в структуру, например, светской беседы в качестве структурных элементов могут входить комплимент, анекдот, тост, сплетня, рассказ и проч.,– то есть налицо более «высокое» положение СБ по отношению к более «простым» жанрам в иерархии жанровых форм. Источником такой неопределённости послужила, на наш взгляд, незавершённость концепции самого М.М. Бахтина, к сожалению, успевшего высказать лишь самые общие положения своей теории. Соположение в его работе самых разнородных жанровых образований – поздравление, приветствие, доклад, жанры интимно-дружеских, салонных, застольных бесед и др. – ни в коей мере нельзя расценивать как типологию РЖ (или даже «зачатки» такой типологии), – это не более чем перечисление, попытка дать наглядное представление о широчайшем диапазоне существующих жанров речи, которые автор предлагал изучать в единой плоскости. Так что упоминание этих РЖ М.М. Бахтиным в одном ряду – вовсе не попытка классификации: «номенклатуры устных речевых жанров пока не существует, и даже пока не ясен и принцип такой номенклатуры» [2. С. 182]. Однако, с другой стороны, М.М.
Бахтиным упоминается «репертуар жанров светской беседы» (курсив наш – И.К.), что свидетельствует о выделении им относительно простых и композиционно осложнённых РЖ как иерархически принципиально неравноправных.
Современные исследователи поразному пытаются разрешить это противоречие: в некоторых работах за отправную точку принимаются «простые» жанры, а более сложные со структурной точки зрения именуются «комплексными» или «сложными»; в другом случае жанроведы идут в обратном направлении, определяя более «простые» жанровые образования термином «суб-жанр» (подробнее об этом: [6. С. 50-53]. Впрочем, для нашего исследования принципиальным является не базовый элемент классификации как таковой, а сам факт признания СБ в типологии РЖ речевым событием более высокого порядка, включающим в себя более «мелкие» жанры.
Очевидно также генетическое родство СБ с другими видами беседы: дружеской и семейной, что свидетельствует о иерархически ещё более высоком положении беседы как речевого жанра.
Вместе с тем упоминание в работе М.М. Бахтина таких разновидностей беседы, как светская беседа, застольная беседа, салонная беседа на бытовые, общественные, эстетические или иные темы, наводит на размышление о том, отождествлял ли автор эти разновидности беседы [2. С. 182-183]. Можно попытаться сопоставить их, применяя две наиболее разработанные методики – методику компонентного анализа и иллокутивно-перформативный критерий. Согласно бахтинской теории, типическими для РЖ являются: коммуникативная ситуация; экспрессия и экспрессивная интонация; объём. Эти характеристики полностью совпадают у всех трёх перечисленных разновидностей беседы.
Впрочем, все три случая тождественны также с точки зрения темы, стиля и композиции (в бахтинском понимании). Сопоставление на основании иллокутивноперформативного критерия выявляет здесь тождество таких признаков рассматриваемых типов беседы, как концепция автора, концепция адресата, событийное содержание, фактор коммуникативного прошлого, фактор коммуникативного будущего и языковое воплощение (согласно анкете РЖ Т.В. Шмелёвой) [16].
Таким образом, в рассматриваемых разновидностях беседы совпали практически все параметры иллокутивной функции. Некоторое расхождение обнаруживается лишь на уровне коммуникативной цели. На рассмотрении данного аспекта стоит остановиться подробнее.
В качестве коммуникативной цели СБ все исследователи этого жанра единодушно выделяют общение – установление, развитие или подтверждение отношений (в зависимости от ситуации общения, в частности от степени знакомства собеседников) [1. С. 53-55], [3. С. 139-140], [7. С. 159], [9. С. 85], [10. С. 185-187], [13. С. 13]. Впрочем, необходимо подчеркнуть, что эта однозначно всеми выделяемая коммуникативная цель – явная, лежащая на поверхности целеустановка, взаимно и открыто транслируемая собеседниками в СБ.
Вместе с тем в ряде работ, посвящённых данному речевому жанру, можно встретить и неясное указание на ещё одну мотивировку вступления в СБ, относящуюся к более глубинному уровню и чаще всего не осознаваемую даже самим говорящим. В качестве иллюстрации мотивации такого типа можно процитировать слова Р.М. Фрумкиной: «Когда темы глубоко уходят в объективно значимое, личность утверждает себя косвенно, опосредованно через познавательные, через эстетические возможности разговора. Устное слово тем самым становится прототипом научной и художественной деятельности человека, проводником вечной его потребности в обнародовании своих мыслей, познаний, своего творчества. В произнесённом слове личность приобщается тогда ко всеобщим, внеположенным ценностям, через них утверждая свою собственную ценность; для неё в то же время радостен самый процесс применения своей духовной энергии» [15. С. 242, 243].
И далее: « мотивом высказывания может стать эстетическое переживание самой словесной формы. В той или иной мере оно присутствует и в самом обычном диалоге: образная речь, шутки, остроты и проч. Но диалог может превратиться в род специально эстетической деятельности. Такова, например, культура светского разговора . Художественные возможности устной речи отчётливо раскрываются в рассказывании интересных историй. Помимо словесного оформления здесь существенно построение, развёртывание сюжета. Творческое удовлетворение сочетается у рассказывающего или ведущего искусный диалог с чувством своей власти над слушателями, над их вниманием, над их реакциями, эмоциональными, интеллектуальными.
Вот почему человек часто с меньшей охотой выслушивает неизвестные ему интересные сведения, нежели сам сообщает даже то, что слушателям его уже хорошо известно» [15. С. 243].
Иными словами, Р.М. Фрумкина выделяет ведение беседы (в т.ч. светской) как специально эстетическую деятельность с целью самоутверждения и удовлетворения потребности публичного выражения своих мыслей.
Видимо, то же самое имеет в виду и Я.Т. Рытникова, характеризуя беседу (в целом) как «плоть от плоти гуманитарной культуры, процессом речедеятельного приобщения индивида к миру коллектива» и отмечая, что «данный жанр повседневного общения формулирует установка на фатическое гедонистическое межличностное общение» (курсив наш – И.К.) [10. С. 181].
Выделяемые же В.В. Дементьевым в качестве конститутивных признаков СБ «соревновательное и концертное начала (характерные для СБ, проводимой “профессионалами”)» можно расценивать, на наш взгляд, как терминологическую вариацию приведённых выше соображений [7. С. 166-167].
Вслед за Р.М. Фрумкиной, В.В. Дементьевым и Я.Т. Рытниковой можно выделить для СБ в качестве отдельного (но факультативного) вида мотивации ведение светской беседы как специально эстетической деятельности в качестве средства самоутверждения и удовлетворения потребности публичного выражения своих мыслей. Такая мотивация реализуется на уровне прагматической цели – получить от общения эстетическое наслаждение и доставить такое наслаждение